• я сама себе власть исполнительная/судебная,
  я сама протяну себе руку
  защищусь, спасу..
  
  я сама себя гордую, честную
  из горящей избы сонную
  вынесу.
  
  я придерживаюсь всех правил,
  канонов, не знаю мер.
  
  я сама любому принцу, рыцарю — пример.
  
  я проблем не страшусь и не вижу,
  чтоб так умел хоть один
  из моих знакомых.
  
  может вовсе не хочется
  мне себе рыцарем быть,
  может просто, устав, я хочу по течению плыть,
  знать, что если пожар,
  а я сплю — ты спасешь.
  
  знать, что беды мои,
  как свои,
  на плечах понесешь.
  
  знать, что плечи твои шире, 
  крепче Берлинской стены..
  
  … и на этой планете
  нет меня, нет тебя..
  а есть мы.
• 

всё, что ты любишь, вскоре тебя убьёт, просто влюбляйся и начинай отсчёт, сразу привыкни: разум, а не душа, чтобы ты мог хоть как-нибудь, да дышать,

чтобы ты мог о худшем не говорить, чтобы не слишком помятым был утром вид, чтобы не думать… впрочем, не хватит сил, если кого-то любишь, а не любил.

это как мантра, правило и девиз, это задача, где не подставлен «икс», твёрдый совет: «боишься жестоких слов, так не люби, а лучше — не верь в любовь».

я как обычно путаю имена, сердце в броне, душа не обнажена, голос спокоен, пульс не летит под сто, я не боюсь (практически) ничего, в жизни моей: работа, друзья и дом, вечное «я одна», и никогда «вдвоём», куча бумажек, цифры, слова и дождь (ты ведь однажды всё же меня спасёшь?); и в суматохе серых весенних дней, слабо пытаясь верить, что стала сильней, разве могла я подумать: больная грусть просто пройдёт, когда я в тебя влюблюсь?

мне говорили с жаром: «раскрой глаза, если в любовь не веришь, любить нельзя; тешишь надежду? будет наоборот: всё, что ты любишь, вскоре тебя убьёт».

я закрываю глаза, я ломаю броню, больше не верю, в сущности, никому (даже себе — главнейшая западня).

я не боюсь любить.

 убивай меня.

обещания — пыль, 

все развеет проклятый ветер, оставляя

пустые ладони,

глухую боль; 

на скелетах в шкафах осыпается серым пеплом

бесконечная вера, которую съела моль. 

и тот самый святой, обещающий с честным видом, разжимает два пальца, скрещённые за спиной. 

это просто игра: собирай поскорей обиды, чтоб потом упиваться (своею? ну да) виной. 

ведь ты верил им всем, а они обещали вечность

и носили в карманах десятки пустых часов. 

сколько времени выйдет, когда и от вашей встречи

ничего не останется,

вытечет весь песок? 

иногда так обидно: ни капли не стоит слово, и приходится сердцем платить по чужим счетам. 

«я тебе обещаю» до боли тебе знакомо, слишком нежное «жду», слишком честное «не предам» 

ты им верил? 

они усмехнутся и скажут:

«шутка»,

они просто исчезнут и сменят свои замки, 

но однажды, когда ты проявишь дурную чуткость, 

приручат тебя снова, 

вернутся, моля «прости».

Мне б услышать твой голос — ребяческий, твёрдый, хриплый —

Всё в одном: без начала, без выхода и конца.

Мне б услышать — историю, стих, анекдот, молитву —

Что угодно от друга, обидчика и лжеца.

Зачем ты мне? 

когда мой выбор очевиден, 

а твой похож на вечное «ничто». 

Зачем ты мне? 

когда лишаешь веры, 

а я в тебя её всегда — с лихвой. 

стараюсь освещать 

внутри тебя «пещеры». 

и прикрывать все сквозняки — собой. 

Зачем ты мне? 

если не стерпишь бури, 

не будешь рядом в приступы тоски. 

среди земной и разной людской дури, 

ты не возьмёшь протянутой руки.

давай не будем. 

потушим свет, как будто мы позабыли прошлое. 

ты меня помнишь? конечно нет. 

/ты меня любишь?/ 

какая пошлая 

моя мечта и твоя война. 

ты улыбаешься, «безоружен». 

— привет? 

— привет? 

выпивай до дна 

«лекарство», что обозвали дружбою. 

не стой со мной. 

разозли меня, чтоб бросила смело слова прощания. 

в руках браслетики теребя, 

ты всё молчишь под моё молчание. 

— как жизнь? 

— как ты? 

я в твоих глазах всего лишь чёртово отражение, 

ищу намёки в пустых словах. 

/моё любимое невезение/ 

врезаться взглядом, сходить с ума, 

врать, чтобы жизни казались яркими. 

заткни меня и заткнись ты сам. 

давай не будем 

такими жалкими.

здравствуй, опять ты молчишь и тонешь

в сотне своих обид,

ты ни на что не способен, кроме что —

делать счастливый вид.

вряд ли кого-то волнует, мальчик,

как ты себя берёг.

кто тебе скажет (помимо фальши),

где же гостит твой бог?

и никому здесь неважно, мальчик,

то, о чём ты молчал.

если ты верил в свою удачу,

что же ты проиграл?

скольких людей ты успел запомнить,

скольких уже забыл?

как тебе вырезать эти корни,

чтобы хватило сил

просто прожить без вчера и завтра

день, что идёт сейчас?

ты сам себе лучший психиатр,

ты сам себе балласт.

я бы хотела, хотела очень,

чтобы ты перестал

храбрым молчаньем и днём, и ночью

тешить свою печаль,

чтобы поймал журавля-синицу,

чтобы нашёл причал,

чтобы не думал с собой проститься,

чтобы ты не молчал.

где бы ты ни был, мой милый мальчик,

кем ни пытался быть,

я бы хотела, чтоб ты был счастлив,

чтоб ты умел любить,

чтобы в тебе уместилось море,

ветер для корабля.

просто, пожалуйста, верь в сегодня,

ведь я люблю тебя.

мы ошибались,

и это вполне нормально. 

но почему до сих пор у меня в груди 

тянутся болью отчаянье и прощанье? 

я не могу никуда от себя уйти,

я не могу найти сил и собрать в охапку 

чувство такое, как будто я ни о чём, 

я никуда, ничего, ниоткуда, тряпка,

сама для себя стала худшим своим врагом.

я ошибалась.

чтоб мне провалиться в землю, 

вряд ли мне хватит каких-нибудь моих сил, 

всё, что умею: на льду разбивать колени 

и улыбаться: конечно же, не любил,

да, всё исправлю, да ладно, ещё успею, 

я всё смогу пережить, я же сильная, да?

…как я устала, ведь просто теряю время, 

строя из мыслей бумажные города.

я черновик, перечёркнутый красным график, 

мрачная точка в начале координат, 

и — не на счастье — я бьюсь о дешёвый кафель, 

даже не зная, а что с меня можно взять.

сотни вопросов и сотни больных сомнений, 

я не уверена даже в самой себе, 

но как обычно в начале пустых сражений 

всё-таки верю победе, а не беде, 

и улетаю в небо подбитой птицей, 

если я сдамся, то значит, земля — моя.

только сегодня позволь мне не ошибиться, 

чтобы я могла наконец победить себя.

мы доиграли. 
до списка жертв.

 

мы, 
твою мать, 
доигрались, 
сэм. 

с дня, когда обманул ты жизнь, 
время тихонько рисовало крест. 

мой полароид снимал часы, 
в жизнях твоих значил много шприц. 
к нам приручились цепные псы, 
в нас не осталось свободных птиц. 

сэм, делай выбор. 

несётся смерч, 
и бьётся в брызги речная гладь. 

я умудрялась влюбляться в смерть, 
ты умудрялся меня спасать. 

мы знаем правду — почти успех. 
сэм, твою мать, это всё не зря! 
ну же, решайся, спасай их всех 
(и не жалей, что убил меня).