Когда ты устанешь меня держать и в мутный пруд зашвырнешь блесну, колосьев спелых погибнет рать, остынет солнце. И я уйду.

Шестое, май, говорит Весна. С рассудка счистив коросту ржи, на землю бросив ненужный хлам, себя отправлю в другую жизнь. Надев рюкзак, завязав шнурки, взяв сигареты и пару книг, и не коснувшись твоей руки, корабль направлю на материк.

 И дикий пес побежит за мной, и черт, играющий на трубе. Дорогой долгой, тропой кривой, я двинусь в путь от тебя к себе. Шагая под проливным дождем, из звезд слагая свой гороскоп, тьму препарируя фонарем, сбивая головы колосков, я буду петь о своей любви, упрямо верящей в чудеса. Ботинком пыльным чеканя ритм, шагая слепо, закрыв глаза.

Когда я стану тебе чужой, и до оскомины на зубах, сожги меня, как сжигали Рим и над колодцем развей мой прах. А сердце ты закопай в лесу, где над могилой сова кричит. И я уйду, навсегда уйду. Так не ищи меня, не ищи.

Но в кабаке, допивая джин,
в объятьях мальчика в джинсах-клёш,
глотая джаз и табачный дым,
я буду верить,
что ты
найдешь.

Он пришёл за тобой, и теперь не ной,
и не спрашивай — кто, мол, откуда здесь.
Он пришёл не с миром и не с войной,
не любить тебя нежно такой, как есть,
не кататься к морю, не вить гнездо —
в глубине тебя отыскать тайник.
Он пришёл за тобой — так иди, не стой,
это твой отчаянный проводник.
Он не станет тратить себя на лесть,
реверансы, манеры и прочий хлам.
Он пришёл показать тебе, кто ты есть —
чтобы ты не пряталась по углам,
чтобы в сердце кинжалом вошла весна
и засела по самую рукоять.
А зачем ему это — кто может знать;
он пришел, сумеешь ли устоять?
Он посмотрит из-под прикрытых век,
улыбнётся — вот, мол, моя рука.
Ты куда-то полезешь за ним наверх
по звенящим лестницам в облака.
Рядом с ним задача твоя проста,
рядом с ним открываются все пути.
Скажет «прыгай» — прыгнешь за ним с моста;
но он так в тебя верит, что ты взлетишь..

Так полыхнуло -

сплеча,

сполна -

над ледяным прудом! ..

(Два человека -

он и она -

были виновны в том...)

В доме напротив полночный лифт

взвился до чердака.

Свет был таким,

что мельчайший шрифт

читался наверняка...

Так полыхнуло, так занялось -

весной ли, огнем -

не понять.

И о потомстве подумал лось,

а заяц решил

линять.

Землю пробили усики трав

и посверлили лучи.

Тотчас,

об этом чуде узнав,

заспешили с юга

грачи.

На лентах сейсмографов

стала видна

нервная полоса...

(Два человека -

он и она -

глядели

друг другу в глаза...)

Реки набухли.

Народ бежал

и жмурился от тепла.

Кто-то кричал:

'Пожар! ..

Пожар! ..'

А это

любовь была.

Милая моя, наверное, ты будешь приятно удивлена, потому что сейчас я намерен открыться тебе, впрочем, я всегда открывался только тебе, но не был красноречив в этом, вот не умею я так как ты, все в себе держу, но не думай ни на секунду что это отсутствие чувств. 
Так вот, сегодня я хочу сказать тебе «спасибо» Спасибо за то, что полюбила во мне меня, именно меня, не то, во что я одет, не за то, на каком авто езжу, не за то, в каком обществе нахожусь, Спасибо что увидела во мне нечто большее, спасибо, за то, что переживаешь за меня, спасибо что мои дела заботят тебя больше чем свои. 
Спасибо за то, что научила мечтать (но знаешь, мачты мои ограничиваются только на тебе). Спасибо за то, что у меня появились любимые места (те на которых мы бывали вместе) Спасибо за то, что видела в таком плохом человеке как я, хорошее
Спасибо за то, что делала меня лучше, за то, что думала обо мне больше чем о себе, за то, что верила в меня, вдохновляла, за то, что научила смотреть на мелочи с восхищением и замечать все красоты мира, за то, что ты была для меня той самой красотой мира. 
Спасибо что все вокруг напоминает о тебе, спасибо что у меня появился любимый аромат (аромат твоих волос), спасибо за то, что относилась бережно и находила во мне только хорошее (для тебя мне и хочется быть хорошим) спасибо за то, что я отвык от всего пустого и бессмысленного, спасибо тебе за те милые письма (я прежде никогда не получал писем) спасибо за то, что никто мне тебя не заменит. 
И спасибо за то, что я люблю тебя, спасибо, спасибо, спасибо.

— А если бы я тебя поцеловал？
-… Не стоит устраивать мне любовные раунды. Ты проиграешь.

У меня тут завёлся кит, представляешь, большой такой. Я встаю по утру – он спит, камнем вышедшем на покой. Мерно дышит, бока круглы, ему воздух не страшен наш, заполняет собой углы, заполняет собой этаж, дом весь стал плавником его, прижимаюсь щекой. Молчу. 

Это здорово – никого рядом не было, вот же! Чу! Появился огромный кит. Синий-синий, как неба стан. 

Я ему говорю – молчит, но я знаю, что где-то там, в самом донышке этих глаз, прям с ладошку мою, поверь, он всё слышит и чует враз океаны моих потерь, он припыл с них. Гонец тепла, этой осенью нужен мне. Я однее, чем никогда не была, но в его тепле, тут у бока, шумит прибой. 

Обнимаю и говорю. Он молчит мне, мол, я с тобой, где угодно хоть на краю, хоть в пучине морских широт, хоть в осенней столичной мгле, не одна ты – наоборот. Я приплыл. Я приплыл к тебе. 

Я сижу, бок его – прибой, слышу, как он спокойно спит. Представляешь, он здесь. Со мной. 

Мой огромный домашний кит.

Я — тот мужчина, при котором женщины распускали волосы. Я — тот самый, от которого они пытались скрыть все свои гаденькие поступки, все мелкие и крупные грешки. Каждая на свой лад заказывала себе в баре индульгенцию. При мне часто начинали плакать или наигранно смеяться, лишь бы только обратить моё внимание. 

Одежда становилась откровеннее с каждой новой встречей, накручивание пряди волос на палец — всё более настойчивым, взгляды и мысли — все более призывными. Они подходили первыми. Они знали, чего хотят. Они переставали стесняться, показывая своим видом, что в их планы не входит разыгрывание монашек. Слёзы скорби об утерянном без меня времени усыхали, начиналась игра. 

Следует сказать, что я им ничего никогда не обещал, наоборот, усугублял всё своим желанием быть свободным, своей возможностью уйти в любой момент. Над тем, что люди влюбляются и заводят семьи — я смеялся в голосину. Когда речь заходила о брачных затеях, я хмыкал, выказывая тем самым свое глубочайшее презрение к этому абсурдному ограничению моей свободы. Я — молод, красив, не глуп и полон желания обеспечить себя всем, и мне просто нужна красивая женщина рядом, чтобы не было скучно. Честно и непорядочно, зато весело, и ей тоже будут перепадать остатки моих профессиональных побед. Она мне — хорошее настроение, я ей — что-то там. 

Самое интересное — ни одна мне не плюнула в морду, все соглашались. Все хавали это дерьмо, улыбаясь, будто это заморский деликатес. Все хлопали в ладоши от восхищения моей жизненной позицией. И среди них не было ни одной уважающей себя женщины, которая встала бы и ушла, которой бы можно было посмотреть вслед, сорваться и побежать за ней, чтобы оправдать свой разыгранный спектакль. 

Я хотел, мечтал найти такую гордую и умную, которая бы никогда не согласилась на роль футляра для члена, зная, что может быть любимой женой и матерью, но, к несчастью, моя роль отлично вписалась в моральные нормы большинства. Мне не нужна была девственница, скромница, непьющая, некурящая и иже с этим. Мне нужна была уважающая себя женщина, всё просто.