… и темнеет в глазах, и щурятся фонари. не смотри на меня, пожалуйста, не смотри. 

я — обрывок строки на последнем листке тетради: ты же начал её исключительно смеха ради. ты же начал меня исключительно ради смеха — просто выбросил на обочину и поехал. все фломастеры вполовину изрисовались, ну и ладно, рисуй другими. а я всё маюсь. всё мечусь по углам, по вокзалам, чужим кроватям, не желая признать ни правду, ни «правда, хватит», не желая смотреть ни правде в глаза, ни в небо — ну какая мне разница. мне бы покрепче. мне бы попросить у кого-нибудь смелости, или мозга, или сердца, что не рвалось бы к холодным звёздам, или звёзд, что бы не катились в мои ладони, или просто стоять так — призраком на перроне и смотреть, как ты прячешь взгляд и проходишь мимо. я же просто набросок, набор непонятных линий: это чёлка, вот это — плечи, вот это — пальцы. ты же начал меня исключительно посмеяться. ты же начал меня на полях, невсерьёз, незримо. исключительно. абсолютно. невыносимо. курам на смех, едва готовую — лишь на треть. я — набросок, но ты не сможешь меня стереть.

… и темнеет в глазах, и сощурились фонари. ты меня породил — и ты на меня смотри. и не вздумай ни отвернуться, ни время вспять. я же лучшее, что тебе удалось создать.